27.06.2010

Николай Кровавый не ушёл от «басманного правосудия»

Опять 17 июля, в день расстрела царской семьи Романовых в восемнадцатом году, пропагандисты кремлёвского режима разведут вселенский плач. «Сегодня очередная годовщина гибели «царственных мучеников»! «Одно из самых мрачных событий истории!» Историю лучше бы не трогали. Во время великих буржуазных революций головы монархов летели, как пустые орехи: Карл I Стюарт в Англии, Людовик ХVI Бурбон во Франции. Да и во внутренних разборках аристократов при дворцовых переворотах с «помазанниками божьими» не церемонились. Душили Петра III, сажая на трон Екатерину, проламывали голову табакеркой Павлу I, освобождая место его сыну. Они себе могли это позволить. А вот когда восставший против них народ казнил Николая II Кровавого, это вызвало настоящую истерику. Недопустимо! Преступление! Кровавое злодеяние! Для буржуазии вопить о незаконности посягательства на жизнь царского семейства – дело самое естественное. Ведь для неё сама социалистическая революция, свергнувшая господство буржуазии, является в высшей степени «незаконной» и неправильной, а значит, и всё, революцией произведенное, совершенно незаконно.

Расстрел Романовых по решению Екатеринбургского Совета, на первый взгляд, объясняется простой логикой гражданской войны. К Екатеринбургу подступали колчаковцы, а оставить белым представителей царствующего дома означало дать им флаг в руки, вокруг которого соберутся все монархисты. Но кроме причин сугубо рациональных, существовало и куда более глубинное требование, исходящее из самой толщи народной.

Романовы должны были понести возмездие за пролитые ими реки крови и моря слёз, за огромные страдания, которые они причинили российскому народу. Миллионы запоротых, расстрелянных, порубленных казацкими шашками, погибших в царских застенках требовали отмщения. Миллионы тех, кого сгноили на барщине, убили голодом и нуждой, обвиняли монархию и требовали справедливости. Миллионы тех, кого царская власть не считала людьми и обращалась с ними, как с собаками, выносили венценосцам смертный приговор. Вообще говоря, если рабочие и крестьяне 1918 года услышали бы нынешние рыдания по поводу «невинно убиенных» Романовых, они были бы возмущены до глубины души. Они твёрдо знали про царскую династию, что это кровавая власть (прозвище Кровавый монарху даром не дают), и она только тем и занимается, что губит и убивает народ. Отсюда и естественное желание извести династию под корень. Наиболее прозорливые современники Николая II после его коронации на Ходынском поле, где в давке погибли несколько тысяч людей, сказали про его царствование: «Ходынкой началось – Ходынкой и закончится». Так и случилось. Только Ходынкой завершилось не только царствование Николая Романова, но история монархии в России вообще.

О том, что приговор Романовым был закономерным результатом их преступлений против российского народа, буржуазия умалчивает. Она всячески обсасывает тему ночного расстрела в Ипатьевском доме, подавая его как ничем не спровоцированное зверство большевиков, одному лишь насилию приверженных. Вопрос о насилии, как специфической черте большевиков, не признающих никакой демократии, давняя брехня буржуазии. В классовом обществе любая власть есть диктатура одного класса по отношению к другому, насилие одного класса над другим. Скажем, диктатура пролетариата, как писал о ней В.И.Ленин, «…есть власть, завоеванная и поддерживаемая насилием пролетариата над буржуазией, власть, не связанная никакими законами». И отличается она в этом смысле от диктатуры буржуазной разве что объёмом и масштабом применяемого насилия. Если диктатура пролетариата, поскольку она выражает интересы абсолютного большинства и опирается на поддержку этого большинства, может ограничивать своё насилие подавлением сопротивления свергнутого эксплуататорского класса, то выражающая интересы меньшинства собственников средств производства буржуазная диктатура неспособна обойтись без применения на каждом шагу насилия против трудящихся классов.

Действительность нынешней России времён второго пришествия капитализма с её всё усиливающейся полицейщиной хорошо это показывает. Всякая попытка эксплуатируемых заявить о своих правах наталкивается на установленные буржуазией барьеры: фактический запрет забастовок; выборы, превратившиеся в соперничество «денежных мешков»; суд, ставший «тупиком правосудия»; грозный клич «пересмотра приватизации не будет», «мы уважаем собственность». В таких условиях человек труда неизбежно приходит к выводу, что никакой не закон, а только прямое насилие по отношению к установленным буржуазией правилам игры способно изменить его положение. Но таких выводов буржуазия страшится, почему и мусолит непрерывно тему «большевистских ужасов», в том числе расстрела царской семьи. Терпите, мол, работные люди, и бойтесь самого слова «революция», а то хуже будет. Но удерживать угнетенных от выступлений разного рода против системы угнетения ей становится всё труднее.

В прошлом году по российскому телевидению прошёл сериал «Террористка Иванова», своего рода продолжение «Ворошиловского стрелка». Создание такого фильма весьма симптоматично, поскольку отражает процесс поиска массовым сознанием выхода из «тупика правосудия».

Сюжет таков: наглый, распалённый безнаказанностью буржуй натравил свою собаку на ребёнка и сделал его инвалидом. Отец ребёнка ранил буржуя и убил его собаку. Он умер в заключении в то время, как слегка пострадавший «хозяин жизни» быстро оправился и опять начал прогуливать собаку «бойцовской породы» во дворе. Его жена, главная героиня фильма Полина Иванова, в адрес виновников такой ситуации произносит свой приговор: «Я не хочу терпеть. Хоть одному отомщу». Вот эта психология «не хочу терпеть, отомщу», словно языки пламени под наваленным валежником, всё чаще пробивается наружу. То ли в виде посетителя администрации, расправляющегося с равнодушным чиновником, то ли в виде отстреливающей милиционеров группы так называемых «приморских партизан». Как бы ни заклинал президент РФ против того, что он называет «басманное правосудие», оно проявляет себя и будет проявлять как выход общественного возмущения, как реакция на тотальное бесправие.

Неизбежность «басманного правосудия» в обществе, где ещё не сформировалось широкое революционное движение, надо понимать. Как понимать и то, что актами террора одиночек систему буржуазной диктатуры не опрокинешь и социальную справедливость не утвердишь. К социальной справедливости ведёт лишь дорога организованной борьбы трудящихся против буржуазной эксплуатации. Дорога, кстати сказать, не исключающая террор в принципе, но не ставящая его во главу угла. Так завоёвывается диктатура пролетариата, своим революционным насилием разбивающая насилие буржуазной диктатуры. И первая задача у неё будет всё та же – подавить сопротивление эксплуататоров. Расстрел Романовых в восемнадцатом году был революционным действием именно такого направления.

А.Ставицкий